altarnik's Цитаты

Ты все не перестаешь бредить безмолвием, не разумея того, что обольщение вражие окружает и преследует тебя. 11 августа ты ощущала благоухание в келье твоей. Неяв­ное ли это обольщение, о котором тебе было показано в писаниях Симеона Нового Богослова. На другой день ощу­щала ты вечером в келье сильный страх. Это есть следствие искусительного благовония и явное доказательство того, что ты преклонялась принять оное за правильное. Далее среди страха внушение читать 12 псалмов и в начале чте­ния в мысли слово «дурочка» исполнены великого искуше­ния и опасности, особенно то внушение, чтобы идти ночью в часовню на кладбище и там молиться. Бог тебя спас, что от слабости телесной не могла идти туда: не мудрено было тебе повредиться в уме от страха, если бы Господь не сохранил тебя, попустив немощь телесную и расслабление; знай, что по мысленным внушениям, и то с рассуждением и великим рассмотрением, живут одни только совершен­ные. А новоначальные и немощные и страстные должны жить под правилом и молиться молитвою благословенною. Когда к вечерне благовестят или к другой какой службе, нечего тебе рассуждать, читать ли тебе книгу или идти на службу: а просто, если не больна, иди, и молись в церкви, и терпи толчки в церкви и на послушании, чтобы не было душевных пролежней.

…Вы пишете, что смущались немного и о том, что вам пришлось сожительствовать с необузданными девицами, а хотелось одной безмолвствовать, то ежели бы вам на пользу сие мнимое безмолвие, всячески бы вам Бог и привел, а как вам еще нужно самой учиться нравственность образовать ко смиренномудрию и других учить, и самой, от своих сло­вес устыдившись, начало благое полагать и самую себя укорять и окаивать. А когда придет время безмолвного жи­тельства, тогда всячески Господь и устроит! А теперь преж­де продолжай послушание, и потом безмолвие, и вы не во­ображайте в себе, что вы можете сестер врачевать, но по вере их чрез вас и нас недостойных невидимо благодать Божия врачует и умиротворяет, и вразумляет…

Пишешь, что тебе поручено в монастыре письмовод­ство и что вследствие этого ты отстала от молитвы, а тебе хотелось бы быть всегда в молитве или в богомыслии. Высоко берешь, очень высоко! Есть пословица: «сядь пони­же, а то угоришь». Я уже писал тебе, что когда будешь занята делом, то меньше будет мысленной путаницы. Ты с этим соглашаешься, что это правда, а потом сама себе про­тиворечишь, что тебе необходимо уединение и тишина ке­льи. А забыла, какую в лаврском твоем уединении испы­тывала брань.

В последнем письме пишешь о крайнем безмолвии и уединении. На это скажу тебе, что и всякое дело делается не вдруг, а постепенно, кольми паче безмолвие и уединение не вдруг можно усвоить, а нужна большая постепенность. Прежде всего знай, что, по слову святого Лествичника, без­молвие телесное означает благочиние чувств телесных, т. е. очей, слуха и языка, равно и чрева, а безмолвие внутреннее состоит в благочинии помыслов, чтобы отвергать не только страстные помыслы, но и гневные и осудительные, равно тщеславные и подозрительные. Начинать нужно с Божией помощью с благоразумного молчания. На вопросы отве­чать кратко и кротко по потребности; по кельям без надобности не ходить и о ненужном не толковать; где придется быть, особенно беречься судить и осуждать, кольми паче никому ничем не досаждать. А если по немощи, по старой привычке, согрешишь в чем и напутаешь, приноси в этом покаяние сперва пред Богом, а потом и пред духовным отцом.

Безмолвие — дело отрекшихся от мира.

В письме твоем описываешь свои старания и наблюдения за собою и, побеждаясь многими страстями и немощами, смущаешься. Из сего видно, что ищешь в себе безгрешия и оным хочешь утешаться и полагать в том надежду спасения. Это очень может сделаться, что и все пороки от тебя отойдут, а останется один, который может все прочие собою заменить, это — гордость. Мы и не увидим, как она вкрадется, и довольна одна к погибели души, кроме других пороков и страстей, чрез которые бесы непрестанно борют нас прилогами и веществами <материальными соблазнами>. В сей брани бываем иногда победителями, иногда побежденными. По мере гордости или смирения бывает от Бога помощь или оставление. Но как же мы достигнем смирения, когда не будем себя укорять и каяться за поползновения и считать себя последнейшими всех в мысли и чувстве? И потому, когда отнять у нас сию работу, то есть борьбу со страстями, и побеждаться ими, а быть в мнимом безгрешии, то что же будет? Обольщение своею святостью, которое горше грехо­падений с покаянием. Когда будешь и в обители, то будь уве­рена, что борьба еще больше усилится, к познанию нашей немощи и к смирению.

Жалуешься на бедность, но богатство для тебя еще вредно, когда зашевелится четвертак в кармане, то ты уж и покажешь себя.

Воплотившийся Сын Божий, ради спасения нашего, не благоизволил жить на земле, в доме богатых и славных, а родился в убогом вертепе и воспитывался в доме простого древодела. Мы же, поступивши в монастырь, ради получе­ния спасения, чрез прощение грехов своих, как мудрству­ем?., не вопреки ли образу Сына Божия. Сего ради укорим себя и смиримся, и тогда обрящем успокоение.

…Скорбь твоя не столько о себе, сколько о родных. Ты боишься, чтобы они не обеднели, чтобы не пошли путем Спасителя, апостолов, преподобных и почти всех святых. И сама-то за себя боишься, чтоб тебе не умереть с голоду, с холоду, забывая, что Миродержец не покидает ни одной птички: всех питает, всех греет.

И если имеешь разум, взгляни, как эти малютки-птички, вся-то с наперсток, ножка — точно соломинка, и представь — без калош!.. Не только кладовой или закрома, но ни зерна, буквально ни зерна. Встает в морозное утро птичка, и у ней только и есть, что тоненькие ножки и носик и хороший аппетит.

А в закроме ни зерна. Да и закрома-то нет… А мы с тобой монахи… Чуть не в отчаянии. А отчего? Обитель нашу грабят? Одеж­ду последнюю снимают? Кусок последний хлеба отнима­ют? Нет! Ну-кось, родители обедняют! У них достатку не будет. И у меня не будет. Дитя! Воззри на птицы небесные, яко ни сеют, ни жнут, и Отец Небесный питает их.

И касательно бедности твоей скажу: на днях у нас была бедная послушница и подобно тебе роптала на бед­ность, но когда дорогою зашла в крестьянскую избу, да увидала везде снег, холод, голод, куча ребятишек в лос­кутьях, то чуть не ублажила себя. А наша бедность еще не такая нестерпимая.